Если долго смотреть на небо, подсвеченное мокрыми фонарями,
Начинает казаться, словно перед тобой - стекло,
Мутное, в грязных разводах, обесцвеченное тусклыми днями,
Пуленепробиваемое, вечное?.. Нет, не вечное. Тяжело

Глядеть на него, зная, что разбить все равно не сможешь.
И вроде бы есть накал, и электричество щиплет сеть
Нервно-паралитическую. Мозг шевелится на пористом ложе,
Попискивает во сне, машет отростками крыльев, хочет взлететь.

И снится ему, что он - чайка, белая, с серебристо-пушистым крапом,
Парящая над не менее белым, не менее широким простором.
Снизу - гладь, сверху - тишь, в середине - чаячьи лапы
Вырисовывают в чистом небе таинственные птичьи узоры.

А клюв этой чайки красен, ярко-остр и нацелен в вечность…
В вечность мозга? Нет, конечно же, глупый странник!
В вечность небоморя, в светобесконечность,
В твое сердце. В сердце? Да, дитя блужданий.

Но ты не расстраивайся - чайка тебя не видит,
Потому что глаза ее давным-давно выклевали вороны,
Черные, будто сажа, несущаяся со всей прыти
Из точки сотворения мира в разные миростороны.

И ты ее тоже не видишь, потому что небо обернулось мутным зеркалом
И неверно отражает в себе тебя, дурака скудоумного.
Да не просто отражает - небо напрочь тебя исковеркало,
Поманив псевдостеклянностью за границы разумного.

Сделать ты тут ничего не сможешь, хоть криком плачь,
Хоть колоти по небу увесистой дубовой киянкой.
Приедет машина белая, а в ней - автоматический нановрач,
И увезет в беспредельное на рассвете дня спозаранку.

А уж там, в беспредельном, твори, что душа пожелает -
Хочешь, пари в облаках, хочешь, играй в господа бога.
Все равно никто никогда ничего о тебе не узнает.
И быльем зарастет гнилая тропа к твоему гнилому порогу.

Такая вот вышла жизнь, без красоты и толку.
Такая же будет смерть, что с каждой ночью все ближе, ближе.
Если это - весна, отчего в душе моей плачут волки?
Если это - весна, отчего небо становится ниже?
25/04/2008