В темных-темных подземельях, в ледяных скалистых норах,
там, где старая проводка, где зимой не видно неба,
да и летом, впрочем, тоже, там, где сизые туманы, где огни чернее ночи,
там, где вьется непогода и рождаются тревоги
из полуночного страха, а потом летят, проворны,
чтобы поразить сознанье человека-пилигрима, человека-недотроги,
там, где, лакомясь молчаньем, веселятся злые норны,
чьи смешки и перестуки по глухим камням грохочут
и взмывают вверх по трубам, и сбивают птиц нелепых
в серебристо-белых тучах... Где туманные просторы...
Не ходи туда, мой ангел.

Выпьем осень за разлуку. День прошел, и жизнь проходит,
и вонзает вечер стрелы в перепончатые стекла.
Если б только в подземельях было хоть чуть-чуть теплее,
если б сырость и печали не скрывали капли света,
сентября дневного света, на безлюдных пиках горных...
Я бы стала серым зверем, что в когтях приносит лето,
и помчалась б без оглядки в те края, где ночь и норны,
Будь душа моя отважней, а клыки мои острее,
Я б прорвала черный сумрак, раздробила камень блеклый,
Перегрызла горло страхам, что по норам темным бродят...
Лишь вернись ко мне, мой ангел.

Я бы утопила в лужах бога вечные картины,
обежала бы три раза дом твой ветхий на закате,
а потом глаза б закрыла и взлетела прямо в пламя
догорающего солнца. Только ты меня не слышишь,
а внизу - цветы и полночь, а вокруг - сухие листья,
а вверху погасли звезды, и шуршат, скребутся мыши
за глазниц изящной аркой, и рассвет отбросил кисти
и сказал: не будет утра, и потух. В лугах за нами
по росе бредут, качаясь, девы в длинных белых платьях.
Лица их подобны смерти. Я беру тебя за руку, я сметаю паутину

С поседевших темных стекол. В их глубинах стынут души.
Чьи они? Да кто же знает? Ты лежишь в глубоких травах
И не видишь, как на небе робко, медленно, украдкой
Зажигают свечи звезды.
25.09.2011